Балакина Елена Ивановна,
Барнаульская государственная педагогическая академия,
доцент кафедры философии и культурологии,
кандидат культурологии, доцент
Барнаул, Россия
Если сегодня физика преподносит нам
мировоззрение, мистическое по своему
содержанию, то она, некоторым образом,
возвращается к своим собственным истокам.
Фритьоф Капра
Проблема рассмотрения феномена огня с точки зрения культурологии рождена гуманитарными потребностями нашего времени, основу которых составляет необходимость сущностного осмысления давно знакомых и привычных явлений, открытия в них исходных смыслов и утраченного в победившей рациональной культуре духовно-содержательного потенциала. Векторное движение в различных направлениях научного познания убедительно показало, что положение этой стихии в нашем сознании сегодня весьма противоречиво. Насколько популярен метафорический образ огня в художественном творчестве, настолько же мало интереса проявляют к этой стихии ученые: физики, химики, биологи… В работе Ф. Капры «Дао физики» приводятся стихотворные строчки английского поэта XVII века, творившего в духе эпохи Возрождения: «В канун появления ньютоновского синтеза Джон Донн так оплакивал аристотелевский космос, разрушенный Коперником:
Новые философы все ставят под сомнение,
Стихия грозная – огонь – изъят из обращения.
Утратил разум человек – что не было, что было,
Не Солнце кружит вкруг Земли, Земля вокруг светила.
Все люди честно признают: пошел весь мир наш прахом,
Когда сломали мудрецы его единым махом.
Повсюду новое ища (сомненье – свет в окошке),
Весь мир разрушили они до камешка, до крошки» [1, c. 45].
Об утрате научного интереса к субстанции огня сообщает и Гастон Башляр в своих философских эссе «Психоанализ огня»: «Современная наука почти совсем отвернулась от этой проблемы, поистине основополагающей для примитивного сознания, столкнувшегося с феноменом огня. В учебниках химии главы об огне со временем становились всё короче, а во многих новейших курсах химии и вовсе не найдёте его описания. Огонь уже не является предметом научного изучения. Яркий объект непосредственного восприятия, для первобытного взгляда столь впечатляющий, что заслоняет от него множество других явлений, – огонь сегодня не открывает никаких перспектив для научного исследования» [2, c. 12-13].
Древние мыслители уделяли огню достаточно почтения и внимания в своих теоретических трактатах и научных моделях мироздания. Гераклит верил в вечное становление постоянно изменяющегося мира. Огонь, согласно его утверждению, является первовеществом природы как символ непрерывной изменчивости и текучести всех вещей. С создания Света начинается Сотворение мира в религиозных учениях многих народов. Важнейшая космологическая роль огня в мироздании поставила его в центр внимания сначала мифологии, религии, искусства, философии, а затем и точных наук.
Ignis mutat res (огонь меняет [вещи], огонь низводит на низшую ступень. Теплота обозначила стрелу времени. Невозможно подняться обратно во времени – примеч. Е. Балакиной). Это высказывание, известное с незапамятных времен, всегда связывало химию с «наукой об огне». В XVIII веке, начиная с концептуальной перестройки, вынудившей науку пересмотреть такие понятия, как «необратимость» и «сложность», огонь стал частью экспериментальной науки.
Огонь осмысливается в первую очередь как творящее начало, преобразующее материю. Трактаты о космическом огне создаются философами-мистиками в поворотные эпохи в судьбе человечества как духовный путеводитель по дорогам преображения мира . В «Тайной доктрине» Е. Блаватская даёт мистическое прочтение феномена Огня, доводя его понимание до Божественного Абсолюта: «Веды учат, что «Огонь поистине заключает в себе все божества». [3, c. 149].
Научные исследования связывают огонь с материальной, цивилизационной эволюцией человечества: «Он приводит к химическим реакциям, к таким процессам, как плавление и испарение. Огонь заставляет топливо сгорать и высвобождать тепло. Из всех этих общеизвестных фактов наука XIX в. сосредоточила внимание на одном; горение сопровождается выделением тепла, а подвод тепла может вызывать увеличение объема, в результате чего горение совершает работу. Таким образом, огонь приводит к созданию машины нового типа – тепловой машины, – технологическому новшеству, ставшему основой индустриального общества» [4, c. 46].
Вопрос взаимосвязи огня и художественного творчества требует погружения в предельные исторические дали, когда окинувший взглядом землю первый человек получил в пользование эту космическую стихию и воспроизвёл свой первый акт магического характера, робко выстраивая отношения с непостижимым, огромным, таинственным и непредсказуемым миром.
Искусство рождается на Земле в языках магического пламени, подобно тому, как сама Вселенная формируется из горения космического Огня. Оно создаётся как часть ритуальных практик и выполняет близкую огню функцию преображения – мира собственным присутствием, творца – в процессе создания произведений и зрителей – в ходе восприятия художественного текста.
Важнейшим отличием речи шаманских духов в ритуалах народов Сибири является её омузыкаленность. Исследователи отмечают, что «все слова, произносимые духами, пропеваются – при этом значительная часть текста подчинена строгой метрической схеме: иные непоэтические формы общения для духов неприемлемы» [5, c. 111].
О специфической миссии художника (в широком понимании слова как творца) повествуют «Фрагменты» Новалиса, опубликованные сегодня на многих сайтах Интернета: «Поэт и жрец были вначале одно, и лишь последующие времена разделили их. Однако истинный поэт всегда оставался жрецом, так же как истинный жрец – поэтом. И не должно ли грядущее снова привести к старому состоянию вещей? Мир человеческий есть всеобщий орган богов – поэзия соединяет их так же, как она соединяет нас.
Чувство поэзии имеет много общего с чувством мистического. Это чувство особенного, личностного, неизведанного, сокровенного, должного раскрыться, необходимо-случайного. Оно представляет непредставимое, зрит незримое, чувствует неощутимое и т. д. Критика поэзии есть вещь невозможная. Трудно уже бывает решить, – а это единственно и поддается установлению, – является ли что-либо поэтическим или нет. Поэт воистину творит в беспамятстве, оттого все в нем мыслимо. Он представляет собою в самом действительном смысле тождество субъекта и объекта, души и внешнего мира. Отсюда смысл бесконечности прекрасной поэмы – вечность. Чувство поэзии в близком родстве с чувством пророческим и с религиозным чувством провиденья вообще. Поэт упорядочивает, связывает, выбирает, измышляет, и для него самого непостижимо, почему именно так, а не иначе» [6].
О воздействии огненной стихии на мир и человека создано множество поэтических сказаний и легенд, на одну из которых – о стране Лемурии – ссылается Э.И. Гоникман в «Философии камня»: «О расе лемурианской. Преимуществом её среди остальных рас было наличие у неё некоего объекта, который находился на Земле. По утверждению ясновидящих, этот объект был создан душами для гарантии сохранения памяти у духовных сущностей, связанных с Землёй, об их действительном происхождении, а также для того, чтобы они и не пытались освободиться от своего кармического прошлого.
Это была некая кристаллическая семигранная геометрическая форма, которая излучала незначительные дозы радиации. По принципу устройства этот кристалл заключал в себе часть энергии Солнца, заключённую в очень похожую на оникс кристаллическую структуру, составленную из элементов, взятых с каждой планеты нашей Солнечной Системы. …Этот символ благотворно влиял на гармоничное развитие и состояние здоровья жителей Лемурии, которые посещали его постоянно и оздоравливались…»[7, c. 35].
Кристаллическая структура камня имеет единое происхождение со светом или огнём. Это глубинное родство метафорически, но на строгих научных основаниях показывает Л. Гумилёв: «В заключение позволим себе привлечь образ, заимствованный из геологии. Когда раскалённая магма вырывается из жерла вулкана, кипит и разливается вокруг, все минералы в ней перемешаны. Начинается остывание, и тогда появляются среди ещё горячей массы кристаллы разных форм. Застывая, они стремятся принять форму, свойственную каждому из них. Они блестят в стекловидном застывшем базальте как драгоценные камни, и по ним геолог судит о составе недоступных ему недр земли.
Произведения искусства – кристаллы, остывающие после их взрывного возникновения в определённой этнической среде, после всех перемен и злоключений судьбы По этим кристаллам – произведениям искусства – легко судить об эпохе, их создавшей. Своей красотой они способны загипнотизировать зрителя и сообщить ему о том, что некогда это всё было живое» [8, c. 172].
Похожими качествами обладал и легендарный лемурийский камень, и камень Парацельса: «Другим свойством этого кристалла, который назывался «вечным огнём» или «поющим камнем» из-за его ощутимой вибрации, было его воздействие на любое живое существо, которое попадало в поле его излучения. Действие этого излучения распространялось в радиусе полумили, а возможно, и больше. Под воздействием этого излучения всё живое, в том числе и человеческие существа, приобретали необыкновенную красоту и гармонию» [9, c. 49].
Мыслители различных школ и направлений расходятся во мнениях о возможностях и назначении искусства, но в одном понимании все единодушны: искусство будет существовать до тех пор, пока существует Человечество как специфическое и уникальное культурное сообщество.
«Послушайте, ведь если звезды зажигают, значит это кому-нибудь нужно!», – восклицал В. Маяковский, пораженный простотой гениального прозрения. Это один из универсальных жизненных законов, доказанный в ХХ веке учеными разных направлений: в мире не появляется и не существует ничего такого, что не было бы ни для чего нужно. Если искусство до сих пор существует, значит, оно тоже для чего-то нужно. Для чего же и кому нужно искусство? Каково его место в общем гуманитарном и эстетическом образовании, в процессе формирования человека?
Борис Пастернак называл книгу «куском дымящейся совести», «живым существом»: «Метафора – «скоропись духа». Она имеет прямое отношение к жизни. Искусство нашло метафору в жизни и свято воспроизвело» [10, с. 67]. «Чуствуемой мыслью» называл поэзию В. Маяковский.
Мистический взгляд на искусство представлен и в размышлениях А.Н. Скрябина: «Музыка – путь откровения. Вы не можете себе представить, какой это могущественный метод познания. Если бы вы знали, сколь многому я научился через музыку! Все, что теперь думаю и говорю – все это я знаю через свое творчество. Музыкальные и творческие аналогии удивительны, они часто совершенно объясняют то, что иначе было бы совершенно непонятно. Вы не можете себе представить, до какой степени творчество в искусстве есть путь откровения» [11, с. 61].
Это откровение касается и создателя произведений, и всех, кто участвует в процессе общения с ним. В сущностном понимании специфика человеческой деятельности – это соединение духа и материи, облекающее идею в зримые и ощутимые формы земного существования и поднимающее земную жизнь до небесных высот. В основе этого процесса – работа духа, рождающего идею, достойную воплощения. Эта же мысли лежит и в основе современной теории культуры (см. М.С. Каган «Философская теория ценностей» и «Философия культуры»). Высшие смыслы и предназначение человека в культуре и – шире – в мире раскрывает в работе «Философия культа» П. Флоренский: «Эта деятельность… должна являть смыслы… Это есть нисхождение горнего к дольнему и восхождение дольнего к горнему, соединение Неба и земли…» [12, с. 55]. Искусство расположено для этого самой своей природой, соединяя в себе «дольнее» материальной формы и «горнее» заложенного в ней духовного смысла.
В зависимости от времени и условий восприятия, от эмоционального состояния и развитости зрителя, смысл произведения постоянно и бесконечно изменяется. Ни в одной картине, ни в одном художественном произведении вообще невозможно найти единственно правильный смысл. Язык искусства символичен, а палитра значений символов безгранична.
Ни одна серьезная образовательная система в истории человечества никогда не обходилась без помощи искусства. Для древних греков, стремящихся создать идеальное общество, оно было главным средством личностного, духовного формирования человека. Даже в советское время, в годы становления нового государства, при всех сложностях революционной перестройки страны искусству планировалось отвести важное место в школе.
«Когда в Наркомпросе впервые разрабатывали принципы советской школы, – писал А.В. Луначарский, – мы придавали огромное значение художественному воспитанию. Потом, за отсутствием средств от художественного воспитания ничего не осталось кроме кое-где уроков пения, … немного театрализации и чуточку рисования». [13, с. 20]
Вдумчиво организованный диалог с искусством имеет ряд особенностей:
– он переносит акцент с познания искусства на его духовно-эмоциональное проживание, что гармонизирует современную систему образования, дополняя таким образом главенствующие в ней логику и рационализм, развивая образность языка и гибкость в выражении чувств;
– в восприятии искусства как страницы личной судьбы у зрителя появляется глубокая мотивация для последующего общения с ним. Это направление имеет универсальную природу и проявляется в жизни каждого человека весомее, чем мотивация профессиональная или образовательная;
– как известно, рациональное знание личностно человека не меняет. Внутренняя работа личности и ее изменения происходят только в результате эмоционально пережитой ситуации или эмоционально воспринятой информации. Таким образом, эмоциональная направленность диалога с искусством оказывается максимально эффективным и максимально щадящим способом внутренних естественных изменений личности, направление и характер которого определяют три фактора: характер произведения, особенности личности ученика и творческий настрой, которым общение с искусством начинает учитель. Диалог с искусством оказывается огненным средством изменения личности, ее духовного роста, общей гуманитарной культуры.
Д.С. Лихачёв не раз отмечает в своих работах, что в то время, как живой мир развивается по законам Дарвина – в естественном отборе выживает сильнейший, культура эволюционирует по иным законам – взращивания гуманизма. «По Лихачёву, в истории культуры можно проследить непрерывное взращивание человечности. Дикость, варварство всё время уничтожают культуру – целыми пластами, городами, цивилизациями, так что вроде бы ничего не остаётся, – но гуманистическое начало всё время прорастает, как трава сквозь асфальт, и культура развивается, непрерывно наращивая гуманизм» [14, с. 13].
Для русской культуры главенство духовных ценностей было и остаётся определяющим свойством, специфической характеристикой, сложившейся в период её формирования и проявлявшейся всякий раз в эпохи расцвета и зрелости. При этом и русскими мыслителями во все времена процесс формирования человека и его системы ценностей осмысливался как предельно сложный и неоднозначный. В нём действуют скрытые и малодоступные сознанию законы самоорганизации, большую роль играют всевозможные случайные факторы, что затрудняет выделение устойчивой причинно-следственной зависимости между действием и результатом. Эта неопределённость и зыбкость развития культуры и человека многократно усиливается в эпохи кризиса и перехода, вызывая повышенную научно-поисковую активность лучших умов своего времени. Так, например, Вл. Соловьёв считал, что актуальнейшей задачей культуры кризисного времени является «превращение физической жизни в духовную». А. Белый страстно убеждает общество в необходимости вывести символизм на уровень миропонимания, в котором жизнь наполняется глубоким смыслом, одухотворяется.
Именно в кризисные эпохи важно переосмыслить творческий, преображающий, огненный характер искусства на всех уровнях его бытии я в культуре, чтобы не упустить сформированную на космическом уровне возможность преображения и культуры в целом, и каждого человека в отдельности.
ЛИТЕРАТУРА
- Капра Ф. Дао физики. Исследования параллелей между современной физикой и мистицизмом Востока. – М.: София, 1994.
- Башляр Г. Психоанализ огня. Пер. с фр. – М.: Издательская группа «Прогресс», 1993. – 176 с.
- Блаватская Е. Тайная Доктрина. Синтез науки, религии и философии. В 3-х т. Т.1. Космогенезис. – Рига: 1937, – 846 с.
- Капра Ф. Дао физики. Исследования параллелей между современной физикой и мистицизмом Востока. – М.: София, 1994.
- Добжанская О.Э. (Дудинка). Шаманский ритуал нганасан: к проблеме организации музыкального текста. С. 103-153 // Миф, символ, ритуал. Народы Сибири / Серия Традиция – текст – фольклор: типология и семиотика. – М.: Изд. Центр РГГУ, 2008. – 356 с.
- Новалис. «Фрагменты»
- Гоникман Э.И. Философия камня (научные и эзотерические параллели). – Минск, Центр «Сантана», 1997, 566 с.
- Гумилёв Л. Чтобы свеча не погасла… – М.: Айрис, 2003 г. – 560 с.
- Гоникман Э.И. Философия камня (научные и эзотерические параллели). – Минск, Центр «Сантана», 1997, 566 с.
- Зинченко В.П. Посох Осипа Мандельштама и Трубка Мамардашвили. К началам органической психологии. – М.: Новая школа, 1997. – 336 с.
- Рыбакова Т.В. «Этот звенящий эльф…» – М.; СПб.: «Экстрапринт», 2008. – 160 с.
- Флоренский П. Философия культа. – М.: Издательство Мысль, 2004 г.
- Щетинин М.П. Объять необъятное. Записки педагога. – М.: Педагогика, 1986.
- Культурология как наука: за и против: круглый стол, Москва, 13 февраля 2008 г. – СПб.: Изд-во СПбГУП, 2009. – 108 с. – (Дискуссионный клуб Университета; Вып 18).