- Красильников М.Г.
- Автор рассматривает эволюцию научной мысли и личностного аспекта научного познания с учетом позиций разных авторов. Основу анализа составляют категории позитивистской науки в разные периоды ее становления.
- позитивизм, неопозитивизм, постпозитивизм, профессиональное планирование, научная компетенция
- Krasilnikov M.G.
- The author examines the evolution of scientific thought and the personality aspect of the scientific knowledge, taking into account the positions of different authors. The basis for the analysis are categories of positivist science in different periods of its development.
- positivism, neo-positivism, post-positivism, professional planning, scientific competence
- The personality of scientist in the mirror of postpositivist methodology. (Barnaul)
УДК 007.51
Позитивистская философия выделяет научное знание из всех видов человеческого знания и отдает ему предпочтение, а саму философскую деятельность рассматривает как служение науке, обслуживание интересов научного познания. Различные формы позитивизма исследуют науку и научную деятельность с разных сторон. Первый позитивизм рассматривает вопросы места и роли науки в жизни общества, классификации наук. Второй позитивизм обращается к анализу научной деятельности на основе реальной практики научных исследований и истории науки.
Как известно, идеалом классической науки XVIII-XIX веков было получение объективного знания, понимаемого как знания объективированного, лишенного субъективности [9]. Лозунг классической науки – элиминация личности в науке, безличность научного знания. Неопозитивизм присоединяется к этому лозунгу. Оставляя вне сферы внимания научную деятельность и её субъекта, он исходит, по сути дела, из кумулятивистской модели развития науки, где это развитие понимается как количественное накопление знаний. Неопозитивизм сосредотачивает свое внимание на конечном продукте научной деятельности – полученном научном знании, его логико-семантическом анализе, порождая особый вид современной абстрактной философии – философию аналитическую.
Постпозитивизм возвращает рассмотрение науки в широком историческом контексте. Стремительный рост научного знания на рубеже XIX-XX веков, взрыв научного творчества, драма научной революции вынуждают осознать характер качественных изменений в науке. Возросший авторитет науки привлек внимание к социокультурным ее основаниям.
В постпозитивисткой философии личностный аспект научного познания учитывается, но трактуется он у разных авторов по-разному [1]. В качестве примера обратимся к М. Полани и К.Р. Попперу, выступившим против неопозитивистких представлений о безличности (безликости) научного познания.
Если неопозитивизм полагает в качестве высшего достижения в науке научный текст («Нет публикации – нет результата»!), то М. Полани [2] полагает, что текст – это, скорее, отзвук научной деятельности. Научный текст это метка, это краткая телеграмма об основных результатах исследования, это аннотация, по которой невозможно восстановить проведенную научную работу. Подлинное научное знание не уходит в текст, а остается у ученого. Говоря о личностном знании, Полани утверждает, что секрет научной деятельности не передается на словах: навыкам научной работы можно овладеть, только работая в непосредственном контакте с настоящим ученым. Ученый происходит от ученого, – утверждает Полани, подчеркивая огромную роль личной коммуникации в науке.
Приобщившись к традиции научного поиска, в ходе дальнейшей работы ученый обретает интуицию (как квинтэссенцию опыта) как чувство некоей метафизической реальности, открывающейся в науке только «посвященным». Более того, настоящий ученый тем и отличается от обычных научных работников, что начинает руководствоваться в своей научной деятельности интуицией, а не банальным здравым смыслом, подходящим ко всем сферам человеческой деятельности вообще и ни к одной из сфер – в частности. Но вот этот прыжок от приобретенных в ходе обучения «чужих» знаний к собственному видению проблем, от здравого смысла к интуиции и делает ученого личностью в науке. Для того, чтобы использовать интуицию в качестве опоры, ученый должен проявить себя морально – в качестве личности, доверившись собственной интуиции. Ученый, по Полани, рискует своей репутацией, когда не прячется за общепризнанные в науке положения, а опирается на свой уникальный научный опыт. Таким образом, ученый представляет собой личность в науке, если имеет собственную точку зрения (в сфере своей научной компетентности) и имеет смелость опираться на нее.
Точка зрения Полани на науку и научную деятельность обычно воспринимается положительно, хотя не оставляет впечатление, что говорит он о науке далеких времен – отсутствия научной прессы. Тогда исследования проводили мелкие группы «посвященных», связанных друг с другом личной коммуникацией и даже своими сообщениями скорее прячущие свои секреты от посторонних, чем желающие поделиться ими.
Представления о личности ученого, развиваемые К.Р. Поппером [3] в его эпистемологии, более современны. Ученый предстает у него в качестве этакого неунывающего бодрячка, неутомимо играющего в «морской бой» с самой природой. Это игрок, рискующий не своей репутацией (её у него нет), а пробными идеями: угадал – не угадал.
У Полани, как и у его знаменитого предшественника – А. Пуанкаре [4], ученый обладает повышенной зоркостью, видит широко и далеко, более того предвидит. У Поппера ученый … слеп: он ничего не видит, он гадает. Об этой намеренной слепоте ученых, переспрашивании, постоянном дублировании своих действий писал в свое время русский философ С.Н. Булгаков [5]. Эта слепота проявляется и в современных формах научной работы, в частности, в вопросах планирования эксперимента.
Специалисты в области химии [6] выделяют, в качестве основных, следующие способы или уровни планирования эксперимента:
– матричное планирование, которому посвящены курсы математического планирования эксперимента;
– метод градиентного подъема;
– метод эвристического планирования (т.е. поиска отправной точки для начала работ);
– методы профессионального планирования.
Широко рекламируемый математической статистикой матричный метод планирования не вызывает восторгов химиков. Математика еще раз демонстрирует, что, в отличие от других наук, она также абстрактна, как и философия. Матричное планирование скроено для всех, а значит ни для кого конкретно. Критикуется полная оторванность матричного метода от специфики исследуемых объектов. На самом деле в этой оторванности заключены не только минусы, но и плюсы. Плюс его в том, что этот метод применим в любой науке, где проводятся эмпирические исследования. Но эффективен этот метод только при изучении сверхсложных систем, где слабо выявлена их специфика. В остальных случаях этот метод обрекает на пустую работу, «работу по площадям», методичную до педантизма, но на 99% бесплодную. С другой стороны, именно эта бесплодность очень даже хороша для современной науки, создаваемой не одиночками, а толпами специалистов (этот метод дает им работу как средство законного получения заработной платы).
Матричное планирование создает бумажную копию реальности, формальную модель (типа глобуса). Фундаментальной науке требуется не глобус (калька), а закономерность. Более разумное планирование, по мнению химиков, – профессиональное. Эвристические и профессиональные методы планирования эксперимента используют всю доступную информацию о закономерностях поведения изучаемой системы для формирования плана. Такие подходы формализации практически не поддаются.
Профессиональное планирование строится на предварительном качественном решении задачи (профессионал знает – где искать!). Здесь есть свои плюсы и минусы. Плюсы – это огромная экономия средств и времени. Неслучайно в этой лекции подчеркнуто, что квалификация специалиста проявляется в умении получить максимальные результаты при минимальных затратах. Минус – предвзятость специалиста, его упование на известные ему теории и представления.
Профессиональное планирование осуществляется исходя из гипотезы. В матричном планировании гипотеза отсутствует, результат его – формальная модель, слепок (калька) действительности.
Но вернемся к нашей теме.
Кто прав в своем изображении ученого – Полани или Поппер? Является ли ученый сверх-видящим, неким «экстрасенсом» в сфере своей научной компетенции, как об этом говорит Полани? Или, напротив, он есть жизнерадостный слепец, перестукивающий палочкой каждый свой шаг и не подозревающий, что, быть может, он находится в двух шагах от пропасти? На наш взгляд, более прав Поппер, но отчасти всё же и Полани (вслед за Пуанкаре).
Примиряющую концепцию личности ученого мы находим у Г. Селье [6]. Указывая на прогрессирующее разделение труда в науке, Селье утверждает, что в науке находят свое место самые разные типы личности.
Основные роли в науке – генераторы научных идей, люди, занятые разработкой этих идей и внедрением в практическую деятельность, наконец, критики научных идей, теорий и методов. Генераторами продуктивных научных идей могут быть люди широкого научного и культурного кругозора, чрезвычайно наблюдательные, сверх-видящие или обладающие недюжинным воображением. Совершенствователи и внедренцы – это исполнители, занимающиеся частными задачами, обладающие профессионализмом в сфере своей научной деятельности и являющиеся знатоками производства, его проблем и возможностей. От них требуется энергия и оптимизм в форме неиссякающей изобретательности (креативности). Наконец, в рядах критиков могут найти себе место люди, стремящиеся к надежности знания, обладающие повышенной требовательностью к предлагаемым наукой решениям – знаниям, идеям и методам.
Взгляды Г. Селье во многом аналогичны широко известной концепции Т. Куна [7]. Последний, обращаясь к истории науки, выделяет в ней создателей новых научных парадигм, вслед за которыми идут профессиональные ученые, продуктивно работающие (в режиме нормальной науки) на основе единой парадигмы. Наконец, мы наталкиваемся на скептиков, выпячивающих на первый план аномалии, с которыми рано или поздно сталкивается в своем развитии нормальная наука.
Согласно Селье, в современной большой науке, существующей в условиях перманентной научной революции исторические этапы зарождения, развития и кризиса парадигмы свертываются в микроэволюцию, где фактически одновременно в рамках разделения труда бок о бок работают изобретатели научных идей и технологий, разработчики (научные работники) и критики в качестве усовершенствователей научного продукта.
Современный анализ научной деятельности, современная история науки уводят нас от представления об ученом как однобоком профессионале, сильном в чем-то одном – будь то экспериментирование или теоретизирование. Ученый есть человек-оркестр, которому приходится быть не только теоретиком, но и практиком. Ему приходится не только доказывать что-либо научному сообществу, но и убеждать в значимости своих исследований людей, очень далеких от науки. Соответственно внутри науки постоянно воспроизводится необходимость в кооперации, в разделении труда, в частности, в существовании в науке ведущих специалистов, научных руководителей и научных работников (исполнителей), оппонентов и экспертов. Реальное положение дел в науке находит свое отражение в самом широком спектре литературы от философских трудов до учебных курсов высшей школы.
Библиографический список
1. Полани // Современная западная философия: Словарь. – М.: Политиздат, 1991. – С.234-235.
2. Полани М. Личностное знание: На пути к посткритической философии. – М.: Прогресс, 1987. – 344с.
3. Поппер К. Р. Логика и рост научного знания: Избранные работы. – М.: Прогресс, 1983. – 606с.
4. Пуанкаре А. О науке: Сборник. – М.: Наука, 1983. – 735с.
5. Булгаков С. Н. Свет невечерний: Созерцания и умозрения. – М.: Республика, 1994. – 415с.
6. Тарабанько В.Е. Основы научных исследований: курс лекций для студентов. – Красноярск: СибГТУ, 2005. – 60 с.
7. Селье Г. От мечты к открытию: Как стать ученым. – М.: Прогресс, 1987. – 368с.
8. Кун Т. Структура научных революций. – М.: Прогресс, 1977. – 300с.
9. Кезин А. В. Научность: эталоны, идеалы, критерии. – М.: Изд-во МГУ, 1985. – С.22.