Огонь в культуре древних кочевников Алтая

Щеброва Светлана Яковлевна,
Российский государственный педагогический университет
им. А.И. Герцена, инженер 2 категории,
кандидат культурологии,
Санкт-Петербург, Россия

Освоение технологий использования огня в обработке металлов можно определить как главный фактор культурогенеза кочевых племен Евразии в целом, и древних кочевников Алтая, в частности. Поистине революционным событием стало появление кованых железных удил, надежно подчинивших коня всаднику. Освоение верховой езды привело к быстрому перемещению различных кочевых племен на новые территории. Результатом этого продвижения стала эпохальная смена культуры в Саяно-Алтайском регионе. В Горном Алтае смена культурных стандартов и эталонов началась в VI в. до н.э., когда здесь появилась группа воинственных кочевников, — предков пазырыкцев, — подчинившая местные майэмирские племена[1].

К сожалению, самоназвание прибывших кочевников, — создателей пазырыкской археологической культуры, неизвестно, поэтому основой для реконструкции истории кочевых племен Алтая VI – II вв. до н.э. остаются археологические материалы. Многие исследователи возникновение и развитие культуры древних кочевников Алтая связывают с высокими цивилизациями Древнего Востока — Передней Азией и Ахеменидским Ираном[2]. М.И. Артамонов и С.А. Яценко считали алтайских кочевников ираноязычными народами[3]. В пользу ираноязычного происхождения древних кочевников Алтая свидетельствует концентрация топонимов иранского происхождения на территории бывшей пазырыкской культуры[4]. Интересные выводы по этому вопросу можно сделать на основе анализа символики огня в пазырыкском искусстве.

В суровых климатических условиях Горного Алтая огонь широко использовался в быту — для обогрева и освещения жилища, изготовления орудий труда, приготовления пищи и т.д. На костре производился обжиг вылепленных вручную глиняных сосудов[5].

Ведение кочевого хозяйства сопряжено с постоянной опасностью захвата скота грабителями, поэтому огонь использовался в кузнечном деле — для производства оружия. Пазырыкские кузнецы освоили технологию литья оружия из бронзы, а также ковку железных кинжалов и втоков чеканов[6].

В результате исследования погребальной обрядности В.Д. Кубарев и П.К.Дашковский выявили культ огня у древних кочевников Алтая[7]. С огнем связано символическое очищение могилы (прокаливание огнем стенок ямы, а также покрытий срубов погребальных камер), курение конопли, совместная трапеза в ритуале погребения и поминовения усопших. Само же помещение тела умершего в колоду-саркофаг, т.е. окружение мертвого со всех сторон деревом (= огню, согласно индоиранской традиции), воспринималось как символическая жертва огню[8].

На раннем этапе развития пазырыкской культуры (середина VI – вторая половина VI века до н.э.[9]) встречаются реалистические изображения огня. Девятнадцать подвесок в виде языков пламени обнаружены на узде и нагрудном седельном ремне в Первом Туэктинском кургане[10] Седельные подвески трех коней (конь «собственного седла» — № 2, а также кони № 4 и № 8) из Второго Башадарского кургана деревянные. Они вырезаны в виде языков пламени и соответствующим образом раскрашены[11]. Подобных изображений огня больше не встречается ни в среднем, ни в позднем периодах развития пазырыкской культуры.

Ключевая стихия во всей иранской ритуалистике — огонь в виде языков пламени, — был одним из воплощений иранского фарна[12]. Огонь ассоциировался со счастьем (фарном) как каждого конкретного человека, так и со счастьем дома, рода, поселения, местности, страны[13].

Наряду с реалистическими языками пламени на сбруе коня «собственного седла» было прикреплено множество подвесок, которые С.И. Руденко назвал «листовидными фигурами с «запятой» на концах»[14]. Однако подвески сделаны не в виде листьев, а в виде стилизованных головок хищных птиц. Хищная птица — фарн, — дух-покровитель воина, а также ловчая птица, берущая добычу в любой ситуации. Фарн в образе орла обожествлялся в древности в Иране и Средней Азии как бессмертная сущность, душа мира и человека. Его инкарнациями были Баран, Солнце, Свет, Птица, Конь, Верблюд, Кабан, Воин[15]. На территории Сибири орел почитался в древности как повелитель огня, могущественная царственная птица, верховное светлое божество с огнем в глазах[16].

На голове коня находилось вырезанное из дерева навершие в виде рогов горного козла. Общее количество рогов козерога на конских навершиях, обнаруженных в первом Туэктинском и Втором Башадарском курганах — 18. Если учесть, что горный козел был тотемом племен Иранского плато[17], воплощением фарна как охотничьей и воинской удачи, судьбы в иранском искусстве[18], то понятны причины «серийного» увлечения первой волны переселенцев образом коня-козерога. С другой стороны, основным атрибутивным животным огненного божества Агни является конь буланой, золотистой масти. Породистые кони алтайских кочевников были именно рыжего, солнечного цвета.

Роль коня в управлении стадом, в кочевье и военных набегах, такова, что человек-кочевник и конь образуют, говоря словами Г. Гачева, «кентавра»[19]. Представления древних кочевников Алтая о единстве воинской судьбы всадника и его коня воплощены в погребении вождя из Второго Башадарского кургана. Как воплощение фарна — неотделимой от человека, предопределенной судьбы, сверкающий золотом конь-козерог-фарн «уносил» вождя-воина на небесные пастбища.

Таких мифических коней-козерогов в конских отсеках пазырыкских курганов больше не встречается. Однако в среднем периоде деревянная фигурка коня-козерога перемещается на голову человека. теперь конь-козерог постоянно встречается на макушках войлочных шлемов, сделанных в виде головы птицы. Так, резные фигурки шести коней-козерогов обнаружены В.Д. Кубаревым на шлемах рядовых кочевников, погребенных в курганах Юстыда. В курганах Уландрыка встречается от двух до четырех экземпляров в одном кургане[20]. Фигурки небесных коней полностью обернуты листовым золотом, а на двух фигурках коней из Барбургазы вырезаны солярно-лунарные знаки[21].

Фарн в образе барана[22] встречается как на конской сбруе, так и на одежде и в татуировке кочевников. Как символ победы, славы, доблести, фарна, головки барана использованы в символике одежды знатного воина из кургана Кутургунтас[23]. Возможно, с представлениями алтайских кочевников о магических свойствах бараньего руна связана практика шитья шуб с «хвостами» из овечьих шкур белого (солнечного) цвета. В шлеме с навершием в виде головы птицы и шубе с «хвостом» воин напоминал хищную птицу (инкарнация фарна[24]).

По данным В.Ю. Михайлина, как «счастье», «удача», «успех», «богатство», фарн ассоциировался прежде всего с домом, магически обеспечивая его благополучие. Приумножению семейного фарна была посвящена жизнь любого человека, особенно царя, поскольку от его успешной деятельности зависело благополучие всей страны.

Таким образом, можно сделать следующие выводы.

На раннем этапе развития пазырыкской культуры Алтая правящая элита стремилась перенести на завоеванные территории традиции своей культуры. Однако автохтонному населению Горного Алтая были понятны не все новшества. Тем не менее, эти новшества могли закрепиться в новой для автохтонного населения культурной традиции, если имели внешнее сходство. Например, уложение в деревянный гроб вряд ли ассоциировалось у автохтонов Горного Алтая с идеей символического предания огню в индоиранской традиции. Но у таежных народов Сибири издревле существовали представления о транспортировке душ покойных в вечность внутри ствола дерева[25]. Поэтому погребение знатных покойников в колоде-саркофаге сохранилось в культуре древних кочевников Алтая, несмотря на смысловые различия ассоциативных рядов.

Прослеживая параллели искусства древних кочевников Алтая с искусством Ахеменидского Ирана, исследователи указывали на обозначение мускульных контуров тел животных «точками» (кружками), «запятыми» и «полуподковками». Однако практически не рассматривались образы Фарна.

Фарн был представлен на Алтае в образе огня, языков пламени, в образе горного барана, хищной птицы (орел, гриф), коня и горного козла. Несмотря на то, что огонь сопровождал кочевника в жизни и смерти, его реалистическое изображение оказалось непопулярным. Дальнейшее распространение на Алтае в скифское время получили зооморфные метафоры огня-фарна.

Примечания в тексте

• Марсадолов Л.С. Археологические памятники IX — III вв. до н. э. горных районов Алтая как культурно-исторический источник (феномен пазырыкской культуры). Автореферат докт. дисс. СПб., 2000. 56 с. — С. 36.
• Грязнов М.П. Первый Пазырыкский курган. Л.: Издательство Государственного Эрмитажа, 1950. 91 с. — С. 65; Руденко С.И. Искусство Алтая и Южной Сибири в скифское время // История искусства народов СССР. В 9 томах. Том 1. Искусство первобытного общества и древнейших государств на территории СССР. Под ред. А.Л. Монгайта и Н.В. Черкасовой. М.: «Изобразительное искусство», 1971. С. 255 – 275. — С. 270; Окладников А.П. Население Южной Сибири в I тыс. до н.э. и в I тыс. н.э. // Древняя Сибирь (Макет I тома «История Сибири»). Часть I. Эпоха доклассового общества и племенных союзов. С. 353 – 360.— С. 356.
• Артамонов М.И. Сокровища саков. (Аму-Дарьинский клад. Алтайские курганы. Минусинские бронзы. Сибирское золото). М.: Искусство, 1973. 280 с. (Памятники древнего искусства).— С. 79; Яценко С.А. Костюм ираноязычных народов древности и методы его историко-культурной реконструкции. Дисс. на соискание ученой степени д-ра исторических наук. — М., 2002, 581 с. — С. 554.
• Малолетко А.М. Топонимические свидетельства пребывания саков на Алтае // Проблемы археологии степной Евразии (Отв. ред. А.И. Мартынов). — Кемерово, 1987, С. 52 – 53.
• Руденко С.И. Культура населения Центрального Алтая в скифское время. М.-Л.: Издательство Академии Наук СССР, 1960. 359 с. — С. 43.
• Кубарев В.Д. Курганы Юстыда. Новосибирск: Наука, Сибирское отделение, 1991. 190 с.+ Табл. (80 с.). — С. 77.
• Кубарев В.Д. Курганы Юстыда. Указ. соч.,С. 25; Дашковский П.К. Космологическая модель пазырыкского кургана // Четвертые исторические чтения памяти М.П. Грязнова. Омск, 1997. С. 44 – 47.
• Михайлин В.Ю. Тропа звериных слов. Пространственно ориентированные культурные коды в индоевропейской традиции. М.: Новое литературное обозрение, 2005. 539 с. — С. 110.
• Баркова Л.Л. О хронологии и локальных различиях в изображении травоядных и хищников в искусстве ранних кочевников Алтая (опыт статистического анализа) // АСГЭ, Вып. 32. СПб.: Государственный Эрмитаж, 1995. С. 60 – 76.
• Руденко С.И. Культура населения Центрального Алтая…Указ. соч., Табл. Табл. LXXXVI, 2, 3.
• Там же, Табл. CXXIII, 1, 2.
• Михайлин В.Ю. Тропа звериных слов. Указ. соч., С. 126.
• Литвинский Б.А. Кангюйско-сарматский фарн (к историко-культурным связям племен южной России и Средней Азии). АН Таджикской ССР. Институт истории им. А. Дониша. Душанбе: Дониш, 1968. — С. 48.
• Руденко С.И. Культура населения Горного Алтая в скифское время. АН СССР. Институт истории материальной культуры. М.- Л.: Издательство АН СССР, 1953. 402 с., ил. — С. 76.
• Кузьмина Е.Е. Мифология и искусство скифов и бактрийцев: (Культурологические очерки) = Mythology and Art of Scythians and Bactrians: (Essays on cultural history) / Министерство культуры Российской Федерации. Российский институт культурологии. М., 2002. 288с.; 16 л. ил. — С. 34.
• Штернберг Л.Я. Культ орла у сибирских народов // Сборник МАЭ, Т.V, 2. — Л., 1925, С. 717 – 740. — С. 719.
• Массон В.М. Средняя Азия и Древний Восток. — М.-Л.: Наука, 1964. — 467 с. — С. 393.
• Михайлин В.Ю. Тропа звериных слов. Указ. соч.. С. 131.
• Гачев Г. Национальные образы мира. Космо-Психо-Логос. М.: Издательская группа «Прогресс» – «Культура», 1995. — 480 с. — С. 139.
• Кубарев В.Д. Курганы Юстыда. Указ. соч., С. 140.
• Там же, С. 145.
• Литвинский Б.А. Кангюйско-сарматский фарн…Указ. соч. С. 48.
• Полосьмак Н.В. «Стерегущие золото грифы» (ак-алахинские курганы). Новосибирск: ВО «Наука». Сибирская издательская фирма, 1994. 125 с. — С. 72.
• Литвинский Б.А. Кангюйско-сарматский фарн…Указ. соч. С. 48.
• Дьяконова В.П. Отражение погребального обряда тувинцев в фольклоре // Фольклор и этнография. Обряды и обрядовый фольклор. Л.: Наука. Ленинградское отделение, 1974. С. 259 – 266. — С. 262.

Список использованных источников

• Артамонов М.И. Сокровища саков. (Аму-Дарьинский клад. Алтайские курганы. Минусинские бронзы. Сибирское золото). М.: Искусство, 1973. 280 с. (Памятники древнего искусства).
• Баркова Л.Л. О хронологии и локальных различиях в изображении травоядных и хищников в искусстве ранних кочевников Алтая (опыт статистического анализа) // АСГЭ, Вып. 32. СПб.: Государственный Эрмитаж, 1995. С. 60 – 76.
• Гачев Г. Национальные образы мира. Космо-Психо-Логос. М.: Издательская группа «Прогресс» – «Культура», 1995. — 480 с.
• Грязнов М.П. Первый Пазырыкский курган. Л.: Издательство Государственного Эрмитажа, 1950. 91 с.
• Дашковский П.К. Космологическая модель пазырыкского кургана // Четвертые исторические чтения памяти М.П. Грязнова. Омск, 1997. С. 44 – 47.
• Дьяконова В.П. Отражение погребального обряда тувинцев в фольклоре // Фольклор и этнография. Обряды и обрядовый фольклор. Л.: Наука. Ленинградское отделение, 1974. С. 259 – 266.
• Кубарев В.Д. Курганы Юстыда. Новосибирск: Наука, Сибирское отделение, 1991. 190 с.+ Табл. (80 с.).
• Кузьмина Е.Е. Мифология и искусство скифов и бактрийцев: (Культурологические очерки) = Mythology and Art of Scythians and Bactrians: (Essays on cultural history) / Министерство культуры Российской Федерации. Российский институт культурологии. М., 2002. 288с.; 16 л. ил.
• Литвинский Б.А. Кангюйско-сарматский фарн (к историко-культурным связям племен южной России и Средней Азии). АН Таджикской ССР. Институт истории им. А. Дониша. Душанбе: Дониш, 1968.
• Малолетко А.М. Топонимические свидетельства пребывания саков на Алтае // Проблемы археологии степной Евразии (Отв. ред. А.И. Мартынов). — Кемерово, 1987, С. 52 – 53.
• Марсадолов Л.С. Археологические памятники IX — III вв. до н. э. горных районов Алтая как культурно-исторический источник (феномен пазырыкской культуры). Автореферат докт. дисс. СПб., 2000. 56 с.
• Массон В.М. Средняя Азия и Древний Восток. — М.-Л.: Наука, 1964. — 467 с.
• Михайлин В.Ю. Тропа звериных слов. Пространственно ориентированные культурные коды в индоевропейской традиции. М.: Новое литературное обозрение, 2005. 539 с.
• Окладников А.П. Население Южной Сибири в I тыс. до н.э. и в I тыс. н.э. // Древняя Сибирь (Макет I тома «История Сибири»). Часть I. Эпоха доклассового общества и племенных союзов. С. 353 – 360.
• Полосьмак Н.В. «Стерегущие золото грифы» (ак-алахинские курганы). Новосибирск: ВО «Наука». Сибирская издательская фирма, 1994. 125 с.
• Руденко С.И. Искусство Алтая и Южной Сибири в скифское время // История искусства народов СССР. В 9 томах. Том 1. Искусство первобытного общества и древнейших государств на территории СССР. Под ред. А.Л. Монгайта и Н.В. Черкасовой. М.: «Изобразительное искусство», 1971. С. 255 – 275.
• Руденко С.И. Культура населения Горного Алтая в скифское время. АН СССР. Институт истории материальной культуры. М.- Л.: Издательство АН СССР, 1953. 402 с., ил.
• Руденко С.И. Культура населения Центрального Алтая в скифское время. М.-Л.: Издательство Академии Наук СССР, 1960. 359 с.
• Штернберг Л.Я. Культ орла у сибирских народов // Сборник МАЭ, Т.V, 2. — Л., 1925, С. 717 – 740.
• Яценко С.А. Костюм ираноязычных народов древности и методы его историко-культурной реконструкции. Дисс. на соискание ученой степени д-ра исторических наук. — М., 2002, 581 с.